В связи с пятидесятилетием вывода на орбиту первого искусственного спутника Земли темой номера журнала Nature от 4 октября 2007 года стала наука в России. Редакционная статья, открывающая номер, и около десятка других статей посвящены прошлому, настоящему и будущему российской науки. Ее прошлое было удивительно (хотя и в разных смыслах этого слова), но настоящее более чем плачевно. Что ждет ее в будущем?
В редакционной статье выпуска Nature, посвященного достижениям и проблемам российской науки, затронуты вопросы, более важные для российских, чем для других читателей журнала. Если Россия останется совсем без науки, Земля от этого не погрузится во тьму, но для России это будет большая потеря. Хотелось бы донести мысли, содержащиеся в этой статье, до российского читателя. В какой-то степени, возрождение науки в России зависит от каждого из нас.
Первый советский спутник потряс мир. К сожалению, за прошедшие с тех пор 50 лет наука в Советском Союзе и России не смогла удержать высокую планку. Да и во времена спутника не всё было гладко. Например, не приходится сомневаться в том, что не будь советская генетика принесена Сталиным (а впоследствии и Хрущевым) в жертву «учению» Лысенко, многие крупные достижения биологии второй половины XX века не обошлись бы без советского участия. Возможно, что полет первого искусственного спутника не только прославил советскую науку, но и способствовал ее последующему отставанию: в США и некоторых других странах из этого события извлекли ценный урок, способствовавший развитию зарубежной науки, в то время как Советский Союз во многом почил на лаврах. Согласно большинству оценок, еще в восьмидесятые годы в СССР было больше ученых и инженеров, чем в США. С тех пор многое изменилось.
Распад Советского Союза оставил науку России у разбитого корыта. Катастрофически сократившееся в постсоветскую эпоху финансирование вызвало разочарование научной элиты в новом строе и ностальгию по былому благополучию. В итоге руководство Академии наук, которая играет ведущую роль в научном сообществе нашей страны, усиленно сопротивляется каким бы то ни было попыткам реформ, как сверху, так и изнутри. Академия пока небезуспешно борется за свою автономию, но прилагает мало усилий для того, чтобы помимо автономии ей было что защищать.
Вместо того, чтобы в новых условиях преобразоваться в успешную современную структуру, Академия направила все усилия на то, чтобы остаться как есть. К сожалению, этот путь ведет к упадку. Ничтожное финансирование — не единственная причина нынешнего плачевного состояния российской науки. Другая причина — неспособность Академии выработать и применять на практике новые стандарты качества научной работы.
Важнейшая проблема касается публикаций в международных периодических изданиях. Во всех без исключения странах с процветающей наукой основное значение для успешной карьеры научного работника имеют его публикации в изданиях с высоким индексом цитирования, в то время как в России этим по-прежнему пренебрегают, и многие считают нормой публикацию своих результатов исключительно в отечественных русскоязычных журналах.
Для того, чтобы российская наука вернула себе былую славу, существующая ситуация должна измениться. Академия должна создать прозрачную систему, при которой имеющиеся средства будут поступать преимущественно в распоряжение лучших научно-исследовательских учреждений и рабочих групп на соревновательной основе. Развитие экономики позволяет надеяться на лучшее финансирование науки, но без подобной системы распределения средств дополнительные деньги не помогут ее возрождению. Дальнейший отказ от реформ приведет только к еще большему упадку науки и продолжению утечки мозгов.
России совсем не обязательно копировать «западную систему организации науки». В действительности на Западе и нет единой системы. Организация науки в разных странах существенно различается. Например, в американской науке преобладают разовые гранты, в то время как во Франции наука в основном сосредоточена в исследовательских институтах, сеть которых взаимодействует с правительством на контрактной основе, а многие сотрудники имеют постоянные позиции. Учитывая сложившиеся обстоятельства и российские традиции, нашей стране, возможно, больше подошла бы система, подобная французской. Так или иначе, совершенно необходима модернизация. Если ее не удастся осуществить, едва ли достижения отечественной науки и техники смогут вновь потрясти мир в ближайшем будущем.
Таковы выводы редакционной статьи. Проблема реформы Российской академии наук обсуждается более подробно Квирином Ширмайером (Quirin Schiermeier) в статье Russian science: The battle for Russia's brains. Автор рассказывает о существующих противоречиях и дает слово сторонникам различных мер по реформированию российской науки. Складывается впечатление, что реформы неизбежны, но остается несколько больших вопросов. Какими будут эти реформы? Когда удастся их осуществить? И не навредят ли они и без того глубоко поврежденной системе, вместо того чтобы принести пользу?
Итак, главный вопрос для будущего науки в России — вопрос о реформах: когда их удастся провести и какими они будут. Осуществление этих реформ зависит, прежде всего, от правительственных чиновников и руководства Академии, но, кажется, есть и нечто, зависящее от всех и каждого, — стремление работать на уровне международных стандартов. Если российское научное сообщество признает необходимость этим стандартам соответствовать, будет больше шансов, что нам снова удастся занять достойное место в мире науки.
Худшее, что может сейчас произойти с нашей наукой, — ее дальнейшее замыкание в себе. Надо признать, что положение наше плачевно. Российская наука, когда-то передовая, сейчас оказалась в мире на вторых ролях. Если стремиться идти в ногу с последними достижениями — есть надежда вернуться на первые роли, но если замкнуться в себе — надежды нет.
