Артемий Александрович Попов, доктор технических наук, профессор, действительный член Академии инженерных наук РФ, член-корреспондент РАЕН.

Образование: Уральский политехнический институт, инженер-металлург

Трудовая деятельность: С 1970 г. работает в УПИ: аспирант, ассистент, доцент, профессор. С 1991 г. заведующий кафедрой «Термообработка и физика металлов». В 2008-2010 гг. проректор по научной и инновационной работе УГТУ-УПИ. С июня 2010 г. проректор по науке Уральского федерального университета имени первого Президента России Б. Н. Ельцина.

Сфера научных интересов: Специалист в области фазовых превращений и разработки режимов упрочняющей обработки титановых сплавов. Основные исследования связаны с анализом процессов распада метастабильных фаз в сталях и титановых сплавах; управлением процессами выделения вторых фаз для получения высокопрочного состояния. Подготовил 11 кандидатов наук. Имеет 5 авторских свидетельств и 1 патент на изобретения. Автор 150 печатных работ, в том числе 1 монографии.

Науки юношей питают...

Любой вуз должен заниматься наукой – это аксиома. Создавая Уральский федеральный университет, Правительство РФ рассчитывало с его помощью поднять планку вузовской науки на новый уровень. При этом подразумевалось, что в научных исследованиях будут задействованы не только взрослые ученые, но и, главное, студенты. О настоящем и будущем вузовской науки в России мы беседуем с проректором Уральского федерального университета, доктором технических наук, профессором Артемием Александровичем Поповым.

– Артемий Александрович, давайте разберемся для начала с понятиями. Что такое вузовская наука? Ведь студенты – это вчерашние школьники, неужели они могут какие-то серьезные исследования проводить?

– Вы знаете, даже школьник может проводить исследования.

– И они будут ценными для кого-то, кроме него самого?

– Исходно нет, а со временем, может быть, и да. Я приведу самый банальный пример. Вы на кухне сварили яйцо, затем охлаждаете его водой. Зачем? Для того чтобы лучше очистилось. А за счет чего это происходит? За счет создания напряжения в материи. Поиски ответов на эти вопросы – и есть наука. Понятно, что школьник в подавляющем большинстве случаев будет повторять то, что уже кем-то открыто. Но это тоже очень важная деятельность. Она направлена на развитие интеллекта, на приобщение человека к научному миру. Чем дальше он продвигается, тем больше личного творчества появляется в его деятельности, а вот уже творчество делает науку. Если обратиться к истории научных открытий, то мы увидим, что большая часть открытий происходила от... незнания. Люди просто не знали, что этого не может быть. Если маститый ученый говорит, к примеру, что вечного двигателя не бывает, а молодой студент утверждает, что он возможен, то неизвестно, кто из них прав. Понятно, что начинающий ученый не создаст вечный двигатель, но он может придумать механизм, обладающий свойствами, приближенными к вечному двигателю. И это будет прогресс.

– То есть наука для студента – это своего рода развивающая игрушка?

– Конечно. Но в развитии она становится уже не игрушкой, а чем-то более серьезным. Приведу элементарный пример, практически из собственной жизни. Я – материаловед. Мы изучаем материалы и режимы их обработки с определенными свойствами. В частности, занимаемся алюминиевыми сплавами. Ими активно пользуется весь мир последние 50-60 лет. Прочность этих сплавов не может превышать 650-660 мегаПаскалей. Лет 15 назад международное научное сообщество обратилось к нам с предложением создать сплав прочностью 850-900 мегаПаскалей, т. е. в полтора раза увеличить свойства. Известными способами сделать это нереально. Мы были в растерянности: весь мир бьется, не может решить эту задачу... Ну, попробуйте, убеждали нас. И мы попробовали. До 900 мегаПаскалей, конечно, не дотянулись, но 830 получили! Как мы достигли результата? Да просто отошли от канонов! Это и есть развивающая деятельность, наука. Я считаю, что именно так и делается большая часть прорывных открытий. Но мой пример рассказывает об исключительном случае. Чаще всего наука делается на основе скрупулезных исследований, медленно, маленькими шагами.

– Всем интересны научные открытия. В стенах вуза такие вещи возможны?

– Весь вопрос в том, что понимать под открытием. Если понимать это так, как трактуют наши органы регистрации, это одно. На удивление: в 90-е гг. прошлого века в России пошел целый поток якобы открытий. Люди начали регистрировать те явления, которые раньше не считали нужным регистрировать. Некоторые вещи уже давно были в обиходе, когда их решили зарегистрировать. Это говорит только об одном: мы должны играть по общим, а не по личным правилам. Я не хочу вешать ни на кого ярлыки, но бывает, что тот, кто кричит, считается успешным, а тот, кто молча работает, не получает ничего. К сожалению, у нас в России принято думать, что науку делает Академия наук. Конечно, она делает очень много.

Но ученые здесь публикуют по 10-30 статей в год. Это слишком много. Ни один человек не в состоянии собрать столько материала. Идет тиражирование результатов, девальвация научных ценностей. Вузовская наука не блещет количеством публикаций. Если вузовский ученый публикует одну-две статьи в год (на весь университет!), то это много. Спрашивается: насколько эти публикации сильнее или слабее академических? В тех, областях, где я компетентен, могу утверждать: принципиальной разницы в значимости публикаций нет. Но в одном случае их 30, а в другом – одна. Когда Академия представляет результаты, чиновники от науки говорят: смотрите, сколько работ они опубликовали! Но практически никогда (за редким исключением) они не оценивают качество научной работы. Неспециалисту это очень сложно. А поэтому субъективизм всегда есть и будет.

– Тогда хочется спросить об оценках. Каким образом можно оценить вуз – успешно или не очень успешно он ведет свою научную деятельность?

– Учитывается сумма денег, которую вуз выручил за работы по договорам с предприятиями, по грантам. Вообще, в Министерстве образования и науки РФ существует норматив: для того чтобы вуз был аккредитован, каждый его штатный ученый должен выполнять ежегодно научных работ на сумму не менее 18 000 руб. Я считаю, что цифра маловата. Норматив установили лет 20 назад, с тех пор не меняли. На самом деле нормальный ученый в нормальном университете способен выполнять работ на гораздо большую сумму, а вуз в целом должен зарабатывать ежегодно не менее 400 млн. руб.

– Многие говорят о том, что в вузах сильно постарели кадры, что почти не осталось молодых ученых…

– Это несколько устаревшая информация. В последние годы молодежь стремится в вузы. Сравните: сегодня в Уральском федеральном университете трудится около 1 000 молодых сотрудников (в возрасте до 30 лет). Общее число сотрудников – 4 500 человек. Сотрудников в возрасте 30-50 лет (самый продуктивный возраст) почти 500 человек.

– А какая мотивация у людей?

– Разная! С одной стороны – это интерес. Мы стараемся заинтересовывать людей, причем не всегда финансово. Стремимся создавать наилучшие условия для творчества – меньше формализма, больше свободы. Например, я считаю, что рабочий день научного работника не может быть нормированным. Он творит тогда, когда у него голова творит. Это может быть глухой ночью, в праздники, когда все за столом, и т. д. Нельзя требовать, чтобы он был с 9 до 18 ежедневно на работе. Я, конечно, говорю о творческих работниках, не о тех, кто занимается рутинными измерениями. Естественно, ТК РФ я не собираюсь отменять. В этом случае коллектив начинает работать, искать, пробовать. А как только появляются результаты, можно претендовать на деньги Правительства, промышленных предприятий.

– Давайте о деньгах поговорим. Какой объем научно-исследовательских работ выполнит в этом году УрФУ?

– В 2011 г. наш вуз планирует выполнить научно-исследовательских работ примерно на 460-480 млн. руб.

– Можно сравнить это с другими университетами, например, с МГУ, Сорбонной?

– С Сорбонной и вообще с западными университетами сравнивать бы не хотелось, там совершенно иная система финансирования. Денег у них гораздо больше, поскольку поступает много заказов от промышленных предприятий. У нас такая форма сотрудничества сегодня развита в гораздо меньшей степени. Когда был Советский Союз, существовали отраслевые научные лаборатории. Только в УПИ тогда было 8-9 таких лабораторий. Потом предприятия стали частными, от помощи науки они поспешили отказаться. Сейчас руководители задумываются о возрождении традиций. Со

своей стороны мы создаем систему грантов, например, в этом году учредили гранты для молодых ученых, кандидатов наук. На это выделили 8 млн. руб.

– Сколько это в пересчете на одного человека?

– От 100 до 150 тыс. руб. на полгода, они получают их помимо основной зарплаты. Таких людей в УрФУ порядка 65. Кроме того, у нас есть гранты для аспирантов, там суммы от 50 до 100 тыс. руб. на полгода. Учитывая, что стипендия аспиранта 1 500 руб., эта добавка очень существенная. Каждый грантополучатель волен потратить деньги по собственному усмотрению. Некоторые едут в командировки, другие покупают оборудование для исследований. В иных случаях грант для молодого ученого – это способ, простите, «поддержания штанов». Такое тоже возможно, поскольку далеко не все научные коллективы могут обеспечить достойную зарплату.

– Какие направления более всего интересны молодым ученым? Чем они хотят заниматься? Нанотехнологиями?

– Да нет. Нанотехнологии – это новое словечко и не более того. Если говорить о том, где наибольший конкурс среди абитуриентов, то это гуманитарные и экономические специальности. Почему-то нынешние родители и дети считают, что именно эти специальности могут обеспечить человеку хлеб с маслом. На самом деле это далеко не так… Если говорить о тех отраслях, где сегодня наш вуз ведет основную научную работу, то это материаловедение, био- и химтехнологии, информатика, естественные науки. Именно здесь «водятся» большие деньги.

– Скажите, а взрослая наука взаимодействует со студенческой?

– Конечно. Студенты старших курсов, как правило, являются соисполнителями работ, которые выполняют взрослые коллективы. Те программы, которые финансируются государством, предусматривают, что половина зарплатных денег должна быть потрачена на молодых ученых. Поэтому старшекурсники в обязательном порядке привлекаются. Студенты, получившие какие-то результаты, должны представить их или на конференции, или в виде публикации. Это учит грамотно излагать материал, расширяет научные и деловые связи.

– Сколько средств приносит наука в бюджет УрФУ?

– 10-15 %. Это не много и не мало. Я не отношу сюда те средства, которые выделяет государство для укрепления материально-технической базы нашего вуза. А если добавлю, то цифра вырастет. Но, с другой стороны, мы должны, конечно, этот процент постоянно увеличивать. По программе развития к 2020 г. мы планируем увеличить показатели примерно в 5 раз.

– За счет чего произойдет рост?

– За счет государственных программ, заказов предприятий, иностранных проектов. Задачи очень амбициозные, но реальные. Мы привлекаем все больше людей к научной деятельности, расширяем сферы интересов.

– С вашей точки зрения, каково состояние науки в России?

– Я не считаю, что наука в России умирает. Скорее, наоборот. Наша наука находится как минимум на уровне общемировой. То есть мы не отстали от Запада. Конечно, долгое время мы испытывали информационный голод, существовали только за счет энтузиастов. Недостатком сегодняшней российской науки с точки зрения ее вхождения в мировые процессы является то, что наши ученые не любят публиковаться на Западе. Зачастую мы «варимся в своем соку». Опубликовав статью в западном журнале, вы можете получить известность гораздо более широкую, чем в России. Могу пример привести из собственного опыта: в 1997 г. я напечатал статью в западном журнале. На нее я получил больше сотни ссылок, тогда как после публикации подобной статьи в российском журнале ссылок было всего две. Западные ученые читают западные журналы. Если вы хотите получить широкую известность, рубите окно в Европу.

Беседовала Ольга ИВАНОВА.