Мне давно хотелось рассказать об этом удивительном человеке, но в повседневной суете все откладывала, пока не узнала, что корреспондент «Навигатора» собирается взять у него интервью. Даже испугалась, что это будет кто-то, а не я. Да простит меня коллега. Бросаю все дела, звоню.
Святослав Петрович Габуда – учёный с мировым именем, член-корреспондент Российской академии естественных наук, главный научный сотрудник Института неорганической химии. Какие дороги привели выпускника физфака Одесского университета в наши сибирские края? Кто он и откуда?
Себя Святослав Петрович считает потомком южных славян, поселившихся на территории Польских Карпат во времена Стефана Батория. Это был небольшой по численности народ – лемки со своим языком, своей культурой. Дед по материнской линии – староста католической церкви, отец – помощник священника, люди по тем временам высокообразованные, сумевшие дать детям хорошее домашнее образование в рамках начальной школы. В первые послевоенные годы в местечке Бещады, где жила семья, сложилась крайне опасная для родителей обстановка. С одной стороны – бесчинствующие бандеровцы, ненавидевшие поляков, с другой – Советская власть, преследовавшая служителей церкви. Было принято решение переселиться в Украину. Хорошая подготовка дала возможность Святославу поступить сразу в 5-й класс средней школы, которую он окончил с золотой медалью. А дальше – университет.
После окончания учебы в 1958г. с группой сокурсников, увлёченных физикой, Святослав Петрович приехал в Новосибирск. Строился в Академгородке ИЯФ, а пока работали в тесном кабинете Сибирского отделения Академии наук на Советской, 20. Однажды к физикам заглянул Л.Киренский из Красноярска и предложил работу в уже действующем Институте физики. 13лет молодой учёный занимался научным поиском в области спиновой резонансной спектроскопии, ЯМР-томографии, химии твердого тела, изучением свойств природных цеолитов. 1964год ознаменовался защитой кандидатской диссертации, 1969-й – докторской. Стал лауреатом Государственной премии за радиоспектроскопические квантовохимические методы исследования в химии твердого тела. Все эти годы Святослав Петрович был неразрывно связан с Академгородком.
Я познакомилась с этим уникальным человеком в далёком 1973 году, когда он вместе с сыном переехал в Новосибирск. В его дом меня привела Надежда Сарапульцева, ставшая впоследствии женой Святослава. Общительный, остроумный, немного ироничный хозяин дома испытывал каждого пришельца на «прочность». С лёгкой улыбкой он выдавал за научный факт нечто придуманное им и наблюдал реакцию слушателя. Уловил подвох – принят в круг друзей. К счастью, я была принята сразу.
Сначала меня поражала спартанская обстановка в квартире, где все – от мебели до люстры – было сделано руками Святослава Петровича. И это не от недостатка средств, а по велению души. Потом меня удивило то, что он не позволяет никому даже посуду помыть после чаепития. Приезжали «заморские» коллеги и тоже поначалу дивились своеобразию быта советского учёного, пока не поняли, что у него другой уровень ценностей, другие приоритеты. «Мне все равно, какой кавардак в квартире – важно, какой порядок в голове», – не раз шутил он.
Порядок порядком, а вот сколько информации вмещает эта голова! Будучи полиглотом, владеющим многими европейскими языками, обладая феноменальной памятью, Святослав Петрович успевает следить за всеми новинками научной мысли в разных областях: будь то химия или физика, биология или медицина, история или литература, искусство или политика. И обо всем у него свои оригинальные суждения. Но самое удивительное в этом человеке – это его способность делиться бесценным даром знаний со всеми, кто способен мыслить. У меня всякий раз после общения с ним голова буквально распухала от полученной информации. Этой его способностью делиться не раз пользовались соискатели от кандидатов до докторов, научным руководителем которых был Святослав Петрович. Стоит им задать наводящий вопрос – и только успевай записывать. Увлечённый, он не замечал, как наговаривал целый раздел будущей диссертации. Неслучайно так много среди кандидатов и докторов людей, обязанных Святославу Петровичу своей научной карьерой. Мы попытались подсчитать, сколько их, но так и не смогли. Остановились на полусотне.
Двери его квартиры практически не закрывались на замок. Любимым местом в доме для всех была и остаётся по сей день кухня. Здесь пили чай с бутербродами, общались, пока хозяин занят. Неизменными участниками наших посиделок были кошка Ксюша, артистично возлежавшая около самовара, и попугай Кеша, который садился на верх самовара, а то и на голову кому-нибудь и голосом хозяина произносил целые научные монологи, которые слышал, когда хозяин накачивал информацией очередного соискателя.
Практически ничего не изменилось в доме с тех далёких семидесятых. Правда, теперь всюду порядок, красивая мебель – это заслуга Надежды. А вот Святослав Петрович все так же гостеприимен, радушен, слегка ироничен, и по-прежнему в доме много людей. Не успели мы начать разговор «по теме», как приехала младшая дочь Надежды Елена с дочкой. Внучка тут же завладела вниманием деда и потащила за руку в другую комнату, потом – старшая Татьяна с мужем, следом с радостными возгласами появилась и сама хозяйка, все такая же ясноглазая, улыбающаяся, веселая и жизнерадостная. И закрутилась знакомая карусель непринуждённого общения. «Деловые» разговоры пришлось перенести на следующий день в кабинет Святослава Петровича в институте. И, конечно же, прежде всего разговор пошел об исследованиях свойств нанопористых образований – природных цеолитов. Совместно с И.Белицким была разработана технология применительно к сорбции цезия. Это позволило в роковом 1986году спасти Днепр от радиоактивного загрязнения после чернобыльской катастрофы.
Святослав Петрович стал генератором идеи создания при Совете Министров программы «Цеолиты России», в рамках которой отдел «Росцеотехнология», возглавляемый им, занимался изучением и внедрением технологий на основе природных цеолитов в различные отрасли биологии, медицины, сельского хозяйства, промышленности и даже косметологии. Уже получены впечатляющие результаты применения нанотехнологий в стоматологии и травматологии. Святослав Петрович убеждён, что существует генетическая память на процесс взаимодействия органических и неорганических веществ между собой в живой клетке. В лаборатории ведётся активная работа по изучению этой проблемы, и уже есть результаты, позволяющие говорить о крупном научном открытии. Совместно с С.Литвиновым создан реплантант ЛитАр, позволяющий восстанавливать разрушенную костную ткань. Святослав Петрович демонстрирует снимок пациента с огромным дефектом лобной кости после травмы, и вот тот же пациент с полностью восстановленной лобной костью. То же самое и с реставрацией зубов. Изобретение запатентовано и пользуется спросом как у нас, так и за рубежом. «Мы надеемся, что удастся реализовать проекты, направленные на разработку новейших нанотехнологических средств оздоровления всего организма человека», – говорит ученый, и я верю, что так оно и будет.
От научных проблем беседа как-то само собой перешла на геополитические темы. Недавно Брукингский институт, специализирующийся на проблемах современной России, обнародовал аналитический доклад. Ссылаясь на Г.Грефа, Иен Трейнор заявил, что Сибирь – это дыра, в которую утекают ценные государственные ресурсы, регион, который следует предоставить самому себе и дать ему утонуть либо выплыть за счет законов рынка. Если это произойдет, «Сибирь превратится в пустыню с несколькими оазисами вдоль Транссибирской железной дороги протяженностью 8000 км». Святослав Петрович не мог не откликнуться на «сенсационное» заявление американцев. Он с возмущением говорит о том, что «реальный план развития Сибири был разработан самими сибиряками, в недрах Сибирского отделения РАН, совместно с полпредом президента Л.Драчевским, именно этот план является основой для дальнейшего развития и реформ. Специфичность Сибири состоит в том, что здесь никогда не было рабства, и одновременно была религиозная и этническая терпимость. Особенность сибирской ментальности высветилась в реакции научного сообщества сибирских научных центров. Крах командно-административной системы не стал катастрофой и не остановил работу. Все так же работает ускоритель и синхротронный центр ИЯФа, химики и биологи активно осваивают методику финансирования через гранты и прямые контакты с зарубежными партнерами. Есть спокойная уверенность в том, что интеллектуальные технологии нам по плечу, лишь бы не мешала устаревшая административная система».
На этой оптимистичной ноте я и хочу закончить свой рассказ, тем более что поступил сигнал Интернета – это сын Мариан Святославович Габуда из Италии вышел на связь. Пора уходить, но не хочется, ведь так много еще не сказано моим другом. А рассказать есть о чем.
Нина ЛОГВИНЕНКО
Независимый альманах "ЛЕБЕДЬ": №683, 14 июля 2013г
Святослав Петрович Габуда — доктор физико-математических наук, профессор, главный научный сотрудникИнститута неорганической химии Сибирского Отделения РАН. Лауреат Гос. премии РФ(«За развитие квантовомеханических и радиоспектроскопических методов в химии твердого тела»)
1. Введение
Что делает науку привлекательной? «Учись, мой сын, наука сокращает нам опыты быстротекущейжизни…» – таков аргумент Царя Бориса в поэме А.С. Пушкина. И действительно,именно наука позволяет выявлять причины явлений и на их основе предсказыватьследствия и строить планы, что может иметь решающее значение для практическойдеятельности.
Способы, с помощью которых науке удается выявлять «причины», базируются на использовании и анализе специфических видов информации, характеризующих явления. К числу важнейших относится количественная характеризация информации, идея которой, вероятно, восходит к утверждению Пифагора: «Все есть число». Можно отметить исключительную плодотворность этой идеи, позволившей Архимеду найти решение относительно подлинности золотых корон, основанное на числовом определении плотности (равном отношению веса вещества к его объёму). По большому счету, тот же самый подход позволил Д.И. Менделееву открыть важнейший Периодический закон и Систему химических элементов Вселенной.
Идеи «рационализма», то есть подходов, постулирующих универсальность причинно– следственных связей, послужили основой как для создания новых суперценностей нашего материального мира и возникновения современной высокотехнологичной цивилизации, так и правовой и экономической систем «развитых стран».
Но ведь есть же ещё и «развивающиеся» страны, где зачастую не принято обращать внимание на логику связей между причинами и следствиями. Здесь в практической деятельности важнейшую роль отводят интуиции, чувствам и предчувствиям, инстинктам, откровениям одержимых и гадалок, вере и т. п. Подобный подход – это иррационализм, который за видимыми причинами ищет их «истинную подоплёку», второе дно, например, вмешательство «высших сил».
В современных «развитых странах» иррациональные представления и поступки трансформируются в совокупность философских концепций и учений, ограничивающих или просто отрицающих решающую роль науки и информации в мире. Это – так называемый «философский иррационализм», оправдываемый, между прочим, тем, что такие сложнейшие явления, как жизнь, психика, общественные и исторические процессы – пока не могут быть выведены из каких-то объективных причин, и, следовательно, неподвластны простым («вульгарным») научным законам и закономерностям.
Вместе с тем, совершенно неожиданным откровением для «философского иррационализма» оказалось обнаружение в наиболее элементарных физических процессах строго документированных явлений, характеризуемых как «индетерминированные», для которых связи между причинами и следствиями также не могут быть установлены «в принципе». На первых этапах данный факт тревожил только узкий круг профессионалов – по преимуществу Нобелевских лауреатов – и оставался «внутренним делом» фундаментальной науки. Но – сюрприз – уже в самом начале 21 века «фундаментальный индетерминизм» стал непреодолимой преградой на пути развития новейших компьютерных технологий, и тем самым затрагивает все общество.
Проблемой является тот факт, что экономические и правовые рычаги управления технологическими секторами экономики в развитых странах находятся в руках специалистов с «гуманитарным» уклоном образования. Данный аспект структуры современного высокотехнологичного общества впервые описал Чарльз Перси Сноу в нашумевшей книге «Две культуры» [1]. По мнению этого автора, «технократы», несмотря на все их достижения, в современном обществе практически не могут влиять на решения «гуманитариев», поскольку те и другие говорят на «разных языках». Новые вызовы, как проблема «индетерминизма», они воспринимают как абсурдную уловку, угрожающую их собственным сверхдоходам и финансовому благополучию.
В итоге, именно «гуманитарный» аспект данной проблемы привлекал самое пристальное внимание. Его рассмотрение может быть полезным для прояснения существа возникших фундаментальных технологических, философских и экономических затруднений.
2. Информация как продукт и предмет науки
Одним из наиболее острых стимулов дискуссий 60-70 гг. прошлого века были актуальные в то время проблемы под условным наименованием «Кибернетика», уровень которых задавали как прославленные книги Н. Винера [2,3], так и отечественные публикации на эту тему [4,5]. Согласно Винеру [2], кибернетика – это наука о законах управления и об оптимальном использовании информации в сложных динамических системах управления. При этом термин «кибернетика» связывался с др. греч. кибернетеке, что по Платону означало управление кораблем, колесницей, или людьми. Физик Ампер (19 в.) продолжил этот ряд и назвал кибернетикой науку о «государственном управлении» [2].
Конечно, интерес подогревали споры о несправедливости тогдашнего пропагандистского слогана «кибернетика – буржуазная лженаука». Но молодые интеллектуалы также не могли согласиться с почти очевидной абсурдностью уравнивания «управления» колесницей и с управлением людьми. Первое еще можно отнести к науке, поскольку существовали школы колесничих (ныне – школы автовождения), а сам процесс «управления» колесницей или авто поддается алгоритмизации (например, в форме «Правил уличного движения»). Управление же людьми трудно относить к науке, это скорее относится к понятию «искусства». Губернатор, например, должен обладать артистизмом, плюс некоей «харизмой», не поддающейся научному определению. А ведь «харизма» объективно существует, иначе народ не ходил бы на субботники…
Еще больше споров вызывало определение информации как «обозначения содержания, полученного нами из внешнего мира в процессе приспосабливания к нему нас и наших чувств», и «информация — это не материя и не энергия, информация — это информация» (!) [2]. Возможно, что в отношении растительного существа (например, дерева) такое определение и имеет смысл. Действительно, дерево приспосабливается к смене времен года: когда наступает весна – зеленеет и цветет, а когда наступает осень – сбрасывает листья. Но уже на уровне амебы информация из окружающей среды подвергается анализу, на основании которого это одноклеточное не приспосабливается, а принимает решение о съедобности или несъедобности встретившегося представителя внешнего мира.
Таким образом, получается, что информация информации рознь. В одном случае «приспосабливание» строго детерминировано, и информация – это просто сигнал для переключателя. В другом – информация подвергается какому-то анализу, изучается, а результаты анализа используются для принятия решения, в том числе на основе понятия о некоей «свободе выбора». Но более практичными оказываются решения на основе анализа информации, полученной в соответствии с требованиями к надежности и точности научно-технических данных, квалификации и компетенции самих аналитиков – что и есть основа успешности управления современными технологическими процессами и бизнесом.
3. Машиностроение – продукт «чистой науки»
В качестве яркого примера можно привести машиностроение как фундамент промышленности и экономики «развитых» стран. Этот вид деятельности возник вовсе не как результат приспособления чьих-либо чувств к условиям внешнего мира, но как результат чисто научной (даже кабинетной) деятельности одного-единственного человека – Исаака Ньютона, величайшего ученого, автора книги «Математические начала натуральной философии» [6], вышедшей еще в 1687 г. В этой книге впервые было дано логически строгое доказательство справедливости гелиоцентрической модели нашей Солнечной системы. Но более важным было то, что разработанные Ньютоном методы анализа давали алгоритм для построения любых механических устройств, от мостов и небоскребов до машин и механизмов, избавивших современного человека от ручного труда.
Но когда спросили – как удалось этому автору выполнить титаническую научную работу – тот ответил, что «весь секрет в том, что я стоял на плечах гигантов». Имена этих гигантов – Тихо Браге и Иоганн Кеплер – не столь звучны, как имена их современников – например, Галилея и Коперника. Однако, вклад в науку этих гигантов оказался наиболее значительным на тот момент времени. И этот вклад оказался связанным с двумя почти случайными обстоятельствами: (а) точностью измерений Тихо Браге, то есть с точностью полученной им информации; (б) высоким качеством математической обработки результатов измерений, выполненной И. Кеплером.
Ради интереса можно пояснить, о какой точности здесь идет речь. Т. Браге разработал специальные инструменты, позволявшие точно измерять положение звезд и планет на небесной сфере. Эта точность составляла около одной угловой минуты, или примерно 1/30 видимого диаметра солнечного диска, что в 10-20 раз превышало точность приборов предыдущих поколений. Этой точности оказалось достаточно для того, чтобы поколебать не только античную (птолемеевскую) модель движения планет, но и заметить недостатки новейшей на тот момент Коперниковской модели. Более того, после более внимательного изучения данных наблюдений Т. Браге (историки упоминают 78 рукописных томов) математик И. Кеплер выяснил, что траектории движения планет представляют собой вовсе не круги, а эллипсы , один из фокусов которых всегда центрирован на Солнце . Дальнейший анализ показал, что движение планет по эллиптической орбите неравномерно – при удалении планеты от Солнца (в афелии) ее скорость замедляется, а в перигелии – ускоряется. И еще: квадраты периодов обращения планет вокруг солнца относятся как кубы их средних расстояний от солнца [7]. Это были абсолютно новые и очень точные (благодаря измерениям Т. Браге) результаты, известные как «Законы Кеплера».
Природа этих законов осталась бы в числе множества астрономических загадок, если бы с ними не познакомился другой математик – И. Ньютон. В рамках созданного им нового языка математического анализа Ньютон показал, что данные Тихо Браге и все три закона Кеплера являются следствием одного единственного Закона Всемирного тяготения, выведенного в упомянутой выше книге [6]. Заодно там были сформулированы три общеизвестные «твердые» закона механики, позволяющие с определенной точностью «рассчитывать будущее» – траекторию движения материальных тел типа теннисного мяча, космических тел и аппаратов, а также динамику высотных сооружений, мостов, механических устройств.
Из рассмотренного примера можно сделать вывод, что изобретенный Ньютоном новый язык – это нечто большее, чем информация, содержавшаяся в таблицах наблюдений Тихо Браге, и нечто большее, чем информация, полученная в результате их анализа Иоганном Кеплером. Ведь тяготение в явном виде не присутствовало ни в данных измерений, ни в данных их обработки. Отсюда можно предположить, что уровень сложности языка теории Ньютона выше, чем уровень сложности исходной научной информации в том смысле, как это трактует известная теория о «неполноте» логических систем, основанных на законах арифметики [8].
4. Всеобщая электрификация и телекоммуникация – тоже продукты «чистой науки»
Как ни парадоксально, А. Эйнштейн, величайший физик ХХ века, полагал наиболее значимым представление И. Ньютона о физических величинах как о «функциях». В книге «Эволюция физики», опубликованной в 1940 г. (в соавторстве с Л. Инфельдом [9]) он в первую очередь детально проанализировал именно данный аспект. Столь же важное значение в книге придается другой парадигме – представлению Дж.К. Максвелла о физических величинах как о «полях» введенному уже в 19 веке, а также об идее самого А. Эйнштейна – о «тензорных полях», приводящей к удивительным выводам об «относительности времени» и даже о возникновении Вселенной «из ничего»…
Детальная информация о взаимодействии электрических токов и магнитных полей была получена в результате исследований целого ряда ученых, и прежде всего — Майкла Фарадея, впервые установившего законы электромагнитной индукции.Современники отмечалитрудолюбие Фарадея, методичность, тщательность исполнения экспериментов. Как и Тихо Браге, Фарадей вёл аккуратные лабораторные дневники своих измерений, последний эксперимент по электромагнетизму номером 16041, а всего Фарадей провёл за свою жизнь около 30000 экспериментов. В частности, Фарадей установил, что, при движении проводника между полюсами магнита, возникаетразность электрического напряжения между концами этого проводника, что и привело к созданию электрогенератора, а впоследствии – и электродвигателя.
Фарадей вёл непритязательный образ жизни. Он отклонилпочетное предложение возвести его, как ранее Ньютона и Дэви, в рыцарское достоинство, и дважды отказался стать президентом Британского Королевского общества (в 1848 и 1858 годах), поскольку новые обязанности мешали бы ему заниматься более важным для него делом – научными исследованиями. Еженедельно, по пятницам, Фарадей читаллекциив Королевском институте. Современники чрезвычайно высоко оценивали преподавательские качества Фарадея, умевшего сочетать наглядность и доступность с глубиной рассмотрения предмета. В числе его слушателей были высокопоставленные персоны, в том числ королева Виктория. В 1848 году королева предоставила Фарадею в пожизненное пользование дом, входящий в дворцовый комплекс Хэмптон-Корт. Все домовые расходы и налоги королева взяла на себя. В 1858 году Фарадей ушёл в отставку с большинства своих постов и поселился в Хэмптон-Корте, где провёл последние 9 лет жизни.
Блестящий физик-экспериментатр, Фарадей не владел высшей математикой. Максвеллизложил идеи Фарадея математически, скромно указав, что он всего лишь «одел в изысканные математические одежды» теорию Фарадея. Первую статью на эту тему — «О фарадеевских силовых линиях» (1857)Максвелл опубликовал в 26-летнем возрасте.Анализируя совокупность обнаруженных явлений и законов электроманетизма,Максвелл распространил логику функциональных зависимостей на область взаимодействий электрического и магнитного полей. Эти поля можно только «почувствовать», но их непосредственно нельзя увидеть – в отличие от физических тел, рассматривавшихся Ньютоном. В процессе создания нового языка, внутренняя логика которого включала строгий численный анализ этих невидимых физических объектов, важнейшую роль сыграл «Трактат об электричестве и магнетизме» Дж. К. Максвелла [10], опубликованный в Оксфорде в 1873 г. «Этот Трактат произвёл на меня, пожалуй, одно из самых сильных впечатлений в жизни: толкование света как электромагнитного явления по своей смелости превзошло всё, что я до сих пор знал. Но книга Максвелла была не из лёгких!» – так выразил свое впечатление об этой книге Г.А. Лоренц, один из основателей теории относительности.
Остается привести замечание Л.Д. Фаддеева, академика-секретаря отделения математических наук РАН, директора Международного математического института им. Л.Эйлера (Санкт-Петербург): «Хрестоматийный пример – Фарадей, крутивший рамочку в магните. А в результате мы получили электричество. Так что Фарадей и Максвелл оплатили фундаментальную науку на все времена».
5. Субатомные процессы. Появление информации с элементами неопределенности (индетерминизма)
Одним из итогов разработки языка, в рамках которого можно прояснить все аспекты явлений электромагнетизма, оказалось распространившееся в конце 19 в. мнение о «завершенности» научных представлений об окружающем мире. Оставались лишь незначительные неясности (по высказыванию Дж. Дж. Томсона), среди них – проблема излучения «черного тела». Суть этой проблемы достаточно простая: стенка теплого камина излучает невидимые электромагнитные волны с большой длиной волны, тогда как раскаленные угли светятся в видимом (более коротковолновом) диапазоне. По закону Вина, частота излучения пропорциональна температуре излучателя, а ведь это никак не следовало из теоретических выкладок Максвелла.
Парадоксальное решение проблемы нашел Макс Планк, а именно, он показал, что все экспериментальные закономерности, касающиеся излучения, однозначно свидетельствуют о корпускулярной природе электромагнитных волн! Иными словами, эксперименты как бы доказывали наличие дискретных порций, или квантов электромагнитного излучения, рассмотрению которых в книге «Эволюция физики» была посвящена заключительная глава. По имени первооткрывателя, коэффициент пропорциональности между энергией кванта и частотой электромагнитного излучения называется постоянной Планка, и это – одна из важнейших Мировых констант, наряду с массой электрона, скоростью света, гравитационной постоянной закона Всемирного тяготения, и другими.
Открытие квантов представлялось своего рода катастрофой для почти совершенной картины электромагнетизма. Последствия этой катастрофы удалось смягчить только в рамках модели о «двойственной природе света», рассматривавшей электромагнетизм в качестве лишь одной из сторон как бы двусторонней, но единой картины. Но – как и в более обыденных делах, — навалившаяся беда оказалась не единственной. При изучении электронных пучков было обнаружено, что электроны, равно как и электромагнитное излучение (в частности, свет), могут давать картину дифракции.
Но еще раньше Э. Резерфорд открыл атомное ядро и выдвинул «планетарную» модель атома. Оказалось, что ядро расположено в центре, а расстояние от центра атома до его периферии примерно в 10 тысяч раз больше, чем размер самого ядра. Примерно таким же является соотношение между размерами нашей планетной системы и нашей звезды – Солнца: расстояние до Земли – это примерно 150 Солнечных радиусов, а до окраин – примерно 6 тысяч Солнечных радиусов — это расстояние до орбиты Плутона. Геометрически все очень похоже, разница только в характере сил притяжения. В планетной системе – это гравитация – по закону Ньютона, в атоме – электростатическая сила притяжения – по закону Кулона.
Вместе с тем, было установлено качественное, глубинное различие двух внешне похожих систем. Анализируя огромные массивы спектральных данных, Нильс Бор в 1913 году, то есть ровно 100 лет назад, сумел в них разглядеть свидетельства о том, что в атоме энергия электрона квантована, то есть, пропорциональна некоторым числам, причем в основе квантования – все тот же закон Планка. Закон квантования оказался прямо связанным с двойственным – корпускулярно-волновым поведением электрона в атоме. Данное обстоятельство резко отличает атом от планетной системы, где энергия любой «частицы» – планеты, астероида, космического аппарата – может быть любой…
6. Отступление: кому информация открывает свои тайны?
При переходе к обсуждению проблем анализа информации, включающей принципиально неустранимые элементы неопределенности, много внимания было посвящено проблеме чисто личностных характеристик аналитиков, то есть авторов «расшифровок» сложнейшей научной информации, способных видеть детали, ускользающие от поверхностного взгляда.
На эту тему было известно одно хорошо документированное высказывание Нильса Бора. На семинаре в Институте физических проблем АН СССР (май 1961 г.) его спросили о причине «невероятной успешности участников научной школы Бора», многие выходцы из которой стали лауреатами Нобелевских премий по физике первой половины 20 в. Последовал ответ Н. Бора: «Вероятно, дело в том, я никогда не боялся показать своим сотрудникам, что я чего-то не понимаю». Переводчик (Е.М. Лифшиц, соавтор Л.Д. Ландау по курсу «Теретическая физика») ошибочно перевел, что докладчик «не боялся сказать своим сотрудникам, что они … не понимают», но потом извинился и исправил фразу (при участии И.Е. Тамма).
В процесс исправления вмешался ведущий – П.Л. Капица, который язвительно заметил, что «ошибка не случайная, так как именно в этом и состоит разница между двумя школами (Бора и Ландау). В первой руководитель не стесняется показывать свое непонимание, а во второй – не стесняется третировать своих сотрудников за их непонимание». Могу предположить, что во втором случае доминирующую роль играла завышенная самооценка руководителя, тогда как в первом случае успешность школы была прямо связана со способностью руководителя к «выключению» самонадеянности и самомнения. Более того, вполне возможно, что те же качества играют роль и при распознавании параметров научной информации, относящихся как к явным характеристикам, так и к глубинным, неявным свойствам вещей, ведущим к новой, часто неожиданной информации!
Стоит подчеркнуть, что сам Лев Давидович Ландау был блестящим физиком-теоретиком, выходцем из школы Н. Бора, и пользовавшимся непререкаемым авторитетом в нашей науке 40-50-х годов. Ему принадлежали открытие диамагнетизма металлов, построение микроскопической теории сверхтекучести жидкого гелия, разработка «теорминимума» для будущих теоретиков и создание курса теоретической физики для профессионалов. Л.Д. Ландау принимал участие в обсуждении всех научных событий, в том числе в открытии магнитного спинового резонанса, того самого явления, благодаря которому ныне сущест
